Человек, который смотрит на кого-то как на говно и не скрывает этого, обычно не сильно удивляется, когда ему возвращают взляд — он просто не придаёт этому значения. Или хотя бы успешно делает вид, что не придаёт — ибо это входит в правила игры.
Но человек, практикующий какую-нибудь превращённую форму смотрения на кого-то как на говно — например, таких распространённых систем, как «холодный взгляд натуралиста», «усталый цинизм» или «невидимые миру слёзы» — обычно очень не любит, когда к нему применяют его излюбленный приём низведения и курощения. Тут он оказывается таким нежным, таким моральным, и так быстро переходит на дискурс порядочности, рукоподаваемости и мытья рта с мылом, что Станиславский, рыдая, зааплодирует — «верю, верую».
После чего усталого циника, холодного натуралиста и прочих юберменшей, надмевающихся над «хомячками и леммингами», ужасно хочется «всех посадить за стол в доме Герцена, поставив перед каждым стакан полицейского чаю и дав каждому в руки анализ мочи Гонтмахера Горнфельда» (с) – ведь они этого достойны.
