Шампусик дом-периньон винтаж 2000 (типа "неплохое винцо") в дьюти-фри деголлевского аэропорта стоит около ста двадцати, что-ли, евро.
Та же бутылка в не самом жлобском московском магазине стоит где-то около одиннадцати тыщ рублей, то бишь где-то 250 тех же денежных единиц. По интернету, наверное, можно найти и дешевше, но это надо искать, хех.
И это ещё ведь очень гуманная наценка. На гуманитарную продукцию с "самого Запада" наценка - тысячепроцентная. "Всё отдадите, зайчики".
Насколько я понимаю эту заковыристую словесную козюлину, это означает, что украинцы - по мнению Ющенко - готовы признавать себя христианами в той мере, в которой их признают европейцами. "Баш на баш". Ну или хотя бы, если торг не проходит - готовы признавать себя христианами ровно настолечко, насколько они себя сами считают "европейскими людьми". А без этого самого ощущения своей принадлежности к "евпопии" - ну просто нет смысла быть христианами, ага. Нашли типа дураков, просто так христианами быть - вы сначала нас в шенгенскую зону примите, белые братья.
Хотя я, может, не врубаюсь, и там какая-то особенная тонкость, москальскому уму незаручная? Тады звиняемся.
Интересный отчёт о заседании Клубе политического кино, куда я ходил в последний майский день. Где крутили немецкую киношку про современных леваков, а потом разговаривали на тему полученных впечатлений.
Я там был на пару с Гарри Каспаровым. Разговор вышел интересный, да.
Есть такой тип телосложения, когда любые действия с телом дают быстрый результат. Типа: качаешь мышцы – они у тебя растут буквально по дням, весь начинаешь бугриться. Не качаешь – так же быстро разглаживаются. Жрёшь много – пузо поднимается как на дрожжах, перестаёшь – примерно с той же скоростью сдувается. И так далее.
Такая адаптивность, с одной стороны, очень удобна – результат, что называется, налицо. С другой стороны, его трудно удержать, если не прикладывать постоянных усилий.
Русские - как народ - крайне адаптивны. То есть: если русские начинают что-то делать, эффект наступает довольно быстро. Но если их каким-нибудь способом отвлечь, или заставить делать прямо противоположное – то и обратный тому результат не замедлит проявиться.
Ну например. Русские стали «вполне настоящими европейцами» за какой-то смешной исторический срок. Вроде ещё вчера стояли леса, по которым бродили дикие люди, а сегодня уже Пушкин, а завтра – великая русская литература. Или, скажем, науки: вчера ещё по складам читали, сегодня уже кто-то паровоз изобретает, а завтра телевизор придумают.
Но и деградация идёт стремительно. Вчера – умные, честные, активные, и при этом прекрасно воспитанные люди («русское воспитание» для европейца конца позапрошлого века – синоним высокой образованности и безупречных манер), сегодня Маркс в башке, а завтра – «смешной петросян» и «дома надо сидеть и фашистов бояться».
Не стоит, однако, думать, что «это конец». Ситуацию – в случае подъёма русского национализма – можно исправить довольно быстро. Сегодня «петросян» и «лишь бы не было фашизмап», а завтра – Нация.
К сожалению, те, кто на нашей шее, это тоже понимают. И поэтому не дадут рыпнуться в ту сторону, где нация, даже на полсантиметра. Потому что после первого же сантиметра движения в этом направлении – «всё, приехали».
Это очень подробное описание «немецкого экономического чуда». В сравнении с российскими, мать их за ногу, реформами. Правда, автор не понимает, почему и для чего у нас проводились именно те реформы, которые проводились, и что эффект хотели получить именно такой, какой получили. Но это не снижает качества – читайте, ага.
Это текст Андрея Савельева с разбором очередной еврейской авторессы, которая по ходу «Пушкина в евреи записала». Ну, это у них обычное дело, а так – интересная рецензия и поучительная.
Какая-то хрень со мной: отчаянно болит спина. Нет, не почки, но шевелиться больно и неприятно.
Чтобы не терять времени даром, решил поразбирать старые архивы. Нарыл много любопытного, в том числе представляюшего, по-моему (кстати: каждый раз делаю усилие, когда пишу "по-моему" вместо "имхо"), не только личный интерес.
Так что, наверное, что-то буду выкладывать здесь. "Пусть будет".
Это кусочки писем одного моего старого знакомого. Наша переписка окончательно заглохла где-то в 2005, что-ли: я перестал отвечать, так как стало неинтересно. Но как человеческий документ - поучительно: человек неглупый и небесталанный, к тому же честный и откровенный даже с идейными противниками.
Вот цитатки, которые показались мне любытными, как выражение мировоззрения "человека с букетиком кровей": он приписывал себе "очень сложное происхождение", думаю. без особых оснований - точнее, основание было одно, хорошо описанное ниже.
ФРАГМЕНТЫ ОДНОГО ИЗ ПОСЛЕДНИХ ПИСЕМ
Мои противоречия с национализмом прежле всего эстетические. Например, люди, не способные воспринимать современное искусство, не говоря уже о том, чтобы его создавать – извини, уроды безсмысленные.
Ты мне сейчас скажешь, что любишь раннего Заболоцкого и Хлебникова. Прости, но это было современным в начале прошлого века, да и то с некоторми оговорками. Для тебя тот же Пригов уже неприемлем, а для меня Пригов – это та точка отсчёта, с которой вообще всё начинается: нулевой уровень, аз – буки. Но на самом деле тебе ближе, пусть не эстетически, идеологически, но ближе стишки про берёзки и осинки, «в этой роще берёзовой», сентиментальное русопятство какой-нибудь «Молодой Гвардии» или «Москвы». Тут ты дома, где слезинка ребёнка и прочие прелести. И как бы ты лично не отрекался от слезинки ребёнка, она твоё всё, потому что ты русский патриот, то есть, ещё раз извини, пошляк. Русский патриотизм и пошлость – даже не синонимы, а тождество, разумеется, именно в России, так как «белый» русский патриотизм за рубежом – внятная эстетическая позиция, тоже безнадёжно устаревшая, но устаревшая благородно, с патиной, а не с ржавчиной. Хотя это вроде бы одно и то же, но смысл, согласись, разный: патина благородна, ржавчина подла. Подлость, это вообще свойство русского патриотизма, не в смысле моральном, а сословном и эстетическом (сословия – эстетические категории, если ты не знал). Всё русско-патриотическое пахнет подмышками, щами, дёгтем и перегаром, и этот запах ничем не отобьёшь, какие одеколоны не лей.
Эстетическая безпомощность: это приговор. И даже если я признаю, что русские патриоты правы, допустим, даже во всём правы, это не вызовет к ним моих симпатий ни на йоту, потому что мне их правота хуже горькой редьки. Они просто скучные, унылые люди, мне этого достаточно. А ненавидимые тобой евреи – весёлые, злые и изобретательные ребята, и у них в бородах нет вашей вонючей капусты, и поэтому я буду лучше с ними, а не с вами, даже если евреи вас будут есть ваших детей с кашей. Мне веселее с ними, понимаешь, веселее, и это главное. Скажу больше: любому нормальному русскому веселее с евреями, а не с русскими, потому что русские пресны, а евреи солоны, они сама соль, и ум тянется к соли, как олень в лесу ищет солонцы, и неважно, кто эту соль насыпал, зачем.
[...]
К разговору о Набокове. Я предпочитаю английского Набокова, для меня русский Набоков – в лучшем случае сырой материал. Барабтарло в «Обруче» пытается в нескольких местах сказать то же самое, но не дотягивает. Я дотяну, как ты говоришь, «доверну». Русский язык - что-то вроде «жигулей»: он устарел не со временем, он устарел при рождении себя как литературного языка. Все эти склонения-спряжения – всё равно что русское крепостное право, вицмундиры и «чин чина почитай» для Запада, только что смахшувшего все эти паутины. Русский язык – реакционный язык в самом прямом смысле слова, замшелый, заветрившийся, протухший. Вообще, язык настолько похож на человеческий, насколько он похож на английский: в этом я убеждён твёрдо, несмотря на то, что сам учу язык с трудом (да, и в этом тоже я обвиняю твою любимую «родину», будь она трижлы проклята).
[...]
Вообще, неважно, кто виноват. Вина относится к прошлому, и неважно, кто кого убил, ограбил или изнасиловал. Прости, но мне-то что с того, я живу здесь и сейчас. И если предки евреев вырезали всех умных и весёлых русских, вырезали начисто, так, что русские не будут умными и весёлыми никогда – я пойду к евреям, потому что больше всего на свете ценю ум, иронию и злую весёлость, которая, похоже, сохранилась только у них. Мне плевать, виноваты ли они; во всяком случае, они своего достигли, а я люблю победителей. Пусть неудачник плачет, и пусть он это делает без меня.
Меня, конечно, спросят, а что это я переписывался с этаким марципанчиком. Что сказать? - старое знакомство, державшееся скорее на противоположности взглядов и взаимном "доставании". Не очень позитивное занятие, согласен. Но - - -
Это крайне странный текст, в котором непонятно даже авторство. Формально говоря, написал его я. Фактически – нет; во всяком случае, изложенное здесь – это не мои мысли. «Я его своим не считаю», во всяком случае.
Теперь о природе этого текста. Иногда мне снятся сны более или менее странного содержания. Этот был один из самых скучных и одновремено один из самых странных.
Собственно, сам сон приснился мне где-то в две тысячи шестом, что-ли, не помню уже точно, когда (кажется, зимой).
Во сне я сидел на семинаре Дейла Каргеги (да-да, именно того самого). При этом я помнил, что Карнеги давно и безнадёжно мёртв, да он и сам этого не скрывал.
Семинар был посвящён так называемому «тайному учению Карнеги», посвящённого, как нетрудно догадаться, теме успеха и прочему достижительству. Точнее, это была вступительная лекция. Как мне сообщили во сне, эту лекцию мне дали прослушать в рекламных целях. За продолжение курса нужно заплатить – во сне мне объяснили, чем, но я не помню подробностей (хотя помню своё к этому отношение – как к заведомому кидалову).
Впрочем, и сам курс был рекламным: Карнеги написал книгу "Христос для богатых" (если я не путаю), где излагал идеи курса более подробно. Книгу он намеревался продавать через Инетрнет живым и мёртвым (за ту же не очень понятную валюту, которую мне отдавать не захотелось).
Я написал этот текст сразу после того, как проснулся: мне ещё никогда не снились такие длинные лекции. К сожалению, я не запомнил сами текст дословно и подробностях – только идеи и несколько терминов. Тем не менее, изложенное - довольно близко к тому, что мне снилось, я старался не додумывать лишнего (хотя искушение было).
Впоследствии я думал о природе этого текста. В принципе, все изложенные в нём идеи мне, скажем так, понятны – а кое-где я и сам вижу, из каких умственных конструктов (моих, разумеется) они взяты. То есть это просто комбинация того, что у меня и так находилось в голове. Но я всё же считаю, что это не мой текст – в том смысле, что мне эти идеи неприятны, и я не стал бы его писать даже в качестве умственного упражнения.
Я несколько раз порывался его опубликовать, но забыл, в какой файл я его, собственно, засунул, а поиск почему-то не давал результатов. Сейчас же он мне сам попался – так что уж не буду испытывать судьбу.
Букв много, так что, вопреки обыкновению, кат. ( Collapse )
ДОВЕСОК. Термин «спонжер» я восстанавливал по словарю – слово, употребляемое Карнеги, звучало скорее как «спанжер», если я правильно его воспроизвожу.
ДОВЕСОК 2. Уже скопировав текст, нашёл файлик с примечаниями:
Эдисон или другая фамилия? Что-то тут не то, не запомнил.
Гифтер или гефтер? Или это от Глеба Олеговича приветик из подсознания?
Карнеги отвечал на вопросы, из ответов: "Нужно иметь то, что притягивает. Например, классифицировать цитаты, подбирая их одну к другой – невозможно. Нужен центр. Например, текст, который собирает их, как пылесос".
ДОВЕСОК 3. Да, кстати: если уж придерживаться данной классификации, то я не согласен с уважаемом лектором в еврейском вопросе: на мой взгляд, евреи - это "спонжеры", причём образцовые, но никак не гифтеры. Тем не менее, "Карнеги" говорил так, и я не буду искажать текст в угоду собственным додумкам.
