Ну например. Сразу после изобретения телефона начались мечты о «видеофоне». Типа, будет передаваться не только голос, но и рожу собеседника. В любом фантастическом романе эти самые видеофоны были ну просто непременным атрибутом «будущего». В какой-то момент казалось, что этот несчастный видеофон будущее маркирует: вот изобретут его – и настанет «настоящий новый мир». Когда мы сможем сесть перед экраном, а на нём – лицо любимой аргентинской бабушки.
Ну вот мы дожили. Если у кого есть аргентинская бабушка, можно позвонить по скайпу и включить камеру. И, что самое интересное, никакого ощущения чуда и Настоящего Завтра при этом не возникает. Ну просто потому, что видеоконференкия оказалась всего лишь одной, и не самой интересной, реализацией сетевых технологий, которые и стали для нас «настоящим новым миром».
Аналогичную эрозию претерпевают и мечтания в области социальной.
Когда-то, например, бесконечно важной темой была «свобода вероисповедания» - в смысле, право ходить в ту молельню, которая больше нравится, или не ходить совсем (последнее, впрочем, воспринималось уже как «запредельное вольнодумие»). За эту самую свободу совести сражались как за хлеб насущный, и казалось – вот введут веротерпимость, и наступит запредельное счастье.
И мы дожили до этого счастья. Не все, разумеется – есть, скажем, страшные исламские страны, где молельня строго обязательна. А есть и такие места, где огрести можно не за непосещение молельни, а наоборот, за попытку помолиться – как в Северной Корее. Но на принципиальном уровне проблема, в общем, решена: наиболее процветающие общества веротерпимы по самое небалуйся, так что в моду вошли жалобы на «оскудение духовности».
Однако же, столь значимое – как когда-то казалось – право была вырвано из пасти алчных и жестоких жрецов не само по себе, а в комплекте с длинным списком прав человека, в число которых, как оказалось, входят куда более значимые права. Более или менее полный список которых занимает десять страниц мелким шрифтом [1]. Каковой список сейчас критикуют и считают устаревшим, поскольку в нём ничего не сказано о дигитальном неравенстве и правах транссексуалов. На фоне которых свобода вероисповедания как-то совсем поблёкла.
И дальше так будет. Мечты-то сбудутся, вот только их сбыча никого особенно не взволнует. Именно потому, что она случится «в качестве побочного эффекта» - не то чтобы нежелательного, но далеко не самого важного.
Ну, скажем, понятно, что через какое-то время в наиболее развитых странах будет построен «мир без воровства». Ну просто потому, что все сколько-нибудь ценные вещи будут не просто начинены «всякой электроникой», а, можно сказать, будут состоять из таковой, так что пользоваться ими без доступа к их электронным слепкам будет невозможно в принципе, а эйдетический контроль станет чем-то само собой разумеющимся. Малоценные же вещи будут «ну просто ничего не стоить». Какой-нибудь гамбургер из мраморной говядины (пробирочный, разумеется, выросший на резиновой ленте в питательном растворе) будет стоить столько, сколько стоит доставка… И никого это особенно не будет волновать, потому что все будут думать о несправедливости распределения подлинных благ – например, узнаваемости, кармы, рейтингов значимости.
И на Тау Кита когда-нибудь полетят, и развитую гуманоидную цивилизацию там обнаружат. Вот только никто этому не обрадуется, а наоборот – воспримут новость с досадой. Потому что грёбаные развитые гуманоиды запретят нашим размещать на своей орбите пробойник метрики пространства, чтобы выйти, наконец, в мультиверс. Ибо «наша Вселенная» к тому моменту никого уже интересовать не будет. «Вот уж говна-то пирога».
[1] Я имею в виду «Международный пакт о гражданских и политических правах» 1966 года. «Всеобщая декларация прав человека» покороче – её можно вбить в три страницы десятым кеглем.
)(
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →