* * *
Читая книжки про какие-нибудь режимы и порядки, которые оказывались в близкой исторической перспективе «обречёнными», довольно часто ловишь себя на мысли – ну почему, почему такой-то правитель, король, премьер или визирь, несомненно умный, вовсе не бесхарактерный, и, главное, одарённый государственным чутьём, с такой непостижимой уверенностью идёт навстречу гибели (в лучшем случае своей, а то и государства)?
Возьмём, например, такую актуальную тему, как репрессии. Гибнущие режимы довольно часто пытались спасти себя «казнями египетскими», вот только казнили совсем не тех, кого надо бы. Причём «с высоты исторического опыта» кажется очевидным – надо было чистить окружение от таких-то и таких-то, вот от этого надо избавляться в первую очередь, ну явный же враг; а вот этих-то как раз лучше не трогать, во избежание… Но нет же. Головы летят не те, а которые надо бы рубить – те крепко сидят на плечах до самой развязки.
Впрочем, ровно то же самое можно сказать и о ситуации, когда режим пытается не рычать, а отделывается уступками. Уступают, опять же, не тем, слишком поздно, когда уже разгорелись обиды и аппетиты, при этом тупо упирается в вопросах, где надо бы откатить в первую очередь, и т.п. И опять – не те люди, не те решения, всё не то и не туда.
Или… но тут можно припомнить много этих самых «модельных ситуаций». Общее ощущение - «не то» и «не туда» - остаётся.
Довольно часто это связано с тем, что мы чего-то не знаем. Правитель довольно часто руководствуется информацией, которая недоступна ни ширнармассам, ни ближнему кругу, ни даже любопытным потомкам. Что-то он делает вынужденно; некоторые действия имеют совсем не тот смысл, который подразумевается, и так далее. Кое-что нам вообще не приходит в голову. Например, правитель может начать кровопролитную и заведомо проигрышную войну, чтобы, скажем, иметь повод и возможность избавиться от двух-трёх человек «с сильными позициями». Или, скажем, устроить аварию на химзаводе, чтобы небольшой городок потравило ядовитым газом – исключительно для того, чтобы отвлечь внимание общественности от спешно подавляемых бунтов на национальной почве. Или… да много тут всяких «или». И не надо говорить «не могут же они». МОГУТ. Просто придворным историографам об этом не сообщат, так как поддержание государственно-полезного мифа «ну не могут же они» входит в их профессиональные обязанности.
Так что, читая о странностях владык, не нужно забывать, что многие странности продиктованы совершенно рациональными соображениями. А что мы их не понимаем - то наши трудности.
И тем не менее, даже помимо всего этого – есть, есть несколько причин, «влекущих к гибели». И одна из них связана как раз с уже упомянутым «чутьём». Оно же – чувство ситуации.
Чувство ситуации - штука довольно интересная. Человек сидит и вдруг чувствует – «что-то не так», «опасность». Или наоборот – «а вот сейчас пора», «давай», «другого случая не будет». Или ещё что-то такое. Как будто ангелы в ухо шепчут.
У любого сколько-нибудь успешного политика такая чуйка есть. Её не может не быть, потому что в противном случае его отожмут от дел те, у кого она имеется. И политик обычно этому своему чувству доверяет. Не абсолютно, но достаточно, чтобы им руководствоваться.
Вот с этим-то и засада.
Проблема в том, что чуйка говорит человеку не всё. Конкретнее – она сообщает ему, что он должен ДЕЛАТЬ. «Бечь», «нападать», «затаиться», «воспользоваться случаем». Это она может. Но вот о чём она умалчивает – так это о ПРЕДМЕТЕ действия. То есть – КУДА и ОТ КОГО «бечь», ГДЕ «затаиться», КАКИМ ИМЕННО «случаем воспользоваться». В лучшем случае чувство ситуации смутно указывает, что искомое находится «примерно здесь». И это в самом лучшем случае. А так – у человека все мышцы напряжены, он боится, он чувствует, что нужно бежать, бежать… вот только не понимает и в толк не берёт, от кого бежать и куда.
То есть понимать, О ЧЁМ, чёрт возьми, это самое чувство говорит и КУДА толкает, приходится собственной головой, а также головами ближнего окружения.
Начнём с последнего случая. Даже самое верное, преданное и ни в коем случае не злонамеренное окружение заинтересовано, как минимум, в том, чтобы этим самым окружением оставаться и не пускать чужаков. Если же предположить хоть немного «личного интереса», то становится понятно, что манипуляция лидером является первой и главной заботой этого самого окружения.
Приёмы этой манипуляции многообразны, но мы сейчас говорим о том самом чутье. Так вот, перешибить чуйку хорошего политика довольно сложно. Ты ему – «да ничего не происходит, всё под контролем», а он наливается дурной кровью и орёт: «да ничего у тебя не под контролем! врёшь, сука, что-то знаешь и интригуешь!» И остаётся только смущённо отводить морду. А это прямой путь к вылету из окружения, а то и к чему похуже.
Поэтому окружение политика обычно против ветра не ссыт, а ловит ветер в свои паруса. То есть пользуется той самой особенностью чуйки: она говорит, что делать, но не говорит, как и с чем. Этим можно пользоваться. Типа: начальник явно встревожен и вынюхивает врагов – а вот мы ему их и покажем; начальник намерен кого-то выдвинуть или поощрить – а вот мы и выскочим; ему нужен план – ща у будет у него план, наш план.
Такая манипуляция, правда, начальником чувствуется, если он не дурак. Но когда в ту же игру начинает играть всё окружение – человек оказывается в зеркальной клетке, из которой нет выхода. Кстати, смена окружения тоже не является выходом, потому что «всех сразу» выгнать невозможно, а новые лица первым делом осваивают именно эту игру.
Конечно, руководитель может попытаться сбежать от окружения, чтобы подумать своей головой. Довольно часто убегают в самом прямом физическом смысле: можно, к примеру, заболеть (в т.ч. реально), организовать себе срочный заграничный визит, ну или уединиться с любовницей, делая вид, что «крышу снесло». Но и размышления наедине с собой не всегда приносят хороший результат. Потому что голова уже загажена, и пользоваться ей как бы уже и поздно.
Рассмотрим, к примеру, периоды «внезапного гнева», типичные для любого авторитарного лидера. ВНЕЗАПНО на царя-батюшку «находит», и он начинает расправляться с кем попало – начиная от вельмож и кончая случайно подвернувшимися под руку людишками. Все в ужасе, никто ничего не понимает. «За что, отец?» А отец только супит брови – «измену чую! покайтеся, выродки!»
Проблема в том, что он её действительно чует, и она, скорее всего, даже имеет место быть. Чуйка орёт в ухо – «измена!!!!» Но ни фига не понятно, где она, измена, а окружение врёт и скрывает правду, и страшно, и надо что-то делать. Вот и рубит, рубит, остановиться не может, потому что чуйка продолжает орать в ухо, верещит, как сломанная сигнализация, и никакие конкретные действия её не могут заглушить. Уже вроде бы всех в капусту покрошил, а чуйка орёт – «измена!!! измена!!! измена рядом!!!» И при этом не показывает, сука, на того, кто же изменник. Каковой может быть очень мелким и очень близким, кстати говоря. «Камердинера перекупили», такая вот пошлость.
А вот другая, в каком-то смысле противоположная ситуация. Всё трещит и качается, громовые раскаты со всех сторон, слышна тяжёлая поступь Крота Истории, а государь-батюшка «сохраняет величественное спокойствие». Ближники у него в ногах валяются – «государь, кругом измена, трусость и обман, сделай же что-нибудь». Государь вялым жестом отправляет их прочь и едет в оперу.
Проблема опять же в чуйке. Которая ему талдычит – «затаись, спрячься, не шевелись, стань незаметным, авось пронесёт». Но этот очень древний сигнал, лишённый спасительной конкретики (где прятаться, как, каким пеплом посыпать голову) распознаётся неправильно – как «ничего не делай, не суетись». Что неверно, потому что «спрятаться-затаиться» - это именно действие, причём довольно сложно исполнимое для человека в положении «государя-батюшки». Ему бы в монастырь или хотя бы на воды – а он в оперу. Где его и прикончит какой-нибудь борец за свободу.
И так далее: ситуаций много.
Так что, когда гудит внутренняя сирена и звонит колокол, надо сначала разобраться, по кому он, собственно, звонит. «Иначе он звонит по тебе».
)(