К вопросу о советских достижениях: КВП
Я несколько подзабросил сериал про поручика Голицына, поскольку был занят другими делами (чесгря, более интересными). В то время как Сергей Корнев, сподвигнувший меня на этот тяжкий труд, продолжает биться с «каппелевцами», стремясь превзойти в накале дискурса интернетных побивателей «совков». При этом ряды «каппелевцев» в воображении Сергея множатся – уже не только Просвирнин (которого Корнев когда-то передо мной защищал) или ваш покорный слуга, но и Холмогоров записан в ряды нечистых, и даже у почтеннейшего Сергея Волкова отросла страшая «каппелевская фуражка, давящая на мозг». Если дело дальше так пойдёт, Сергей довольно скоро распугает всех белых русских вокруг себя и останется наедине с советскими ордынцами. Простят ли они ему былые прегрешения против Иосифа Виссарионовича и жены его Софьи Власьевны – неизвестно, как он сам отнесётся к открывшимся видам – Бог знает.Так что мою писанину можно было бы и не продолжать, а подождать завершения духовной эволюции оппонента, чтобы обсуждать уже финал. Увы – я уже назвался груздём, так что придётся и дальше трястись в этом кузове. Трястись придётся долго – но, как я уже не раз говорил, мы никуда не торопимся.
Итак, вернёмся к тезису, который я было заявил, но вынужден был отвлечься на обсуждение бредовой (с моей точки зрения, но не с точки зрения советских патриотов) темы «антисоветчики хотят взорвать Днепрогэс и снести сталинские высотки». Хотя «если уж по-хорошему», то данную тему стоило бы раскрыть и в позитивном ключе – так как очень многие советские (и постсоветские) объекты и в самом деле следовало бы взорвать или снести. Не из «безумного антисоветизма», разумеется, а по причинам прагматическим и отчасти эстетическим (поскольку они уже ни к чему полезному не пригодны и к тому же некрасивы). К этому отчасти примыкает важная тема советской символики – каковую я, однако, оставлю на сладкое.
Но - к делу, то есть к тезису. Звучал он так:
[Корнев и иные советофилы] утверждают, что достигнутый в СССР уровень развития был достаточно высоким. И вот на этот высокий уровень развития русских вывели именно большевики, и теперь у русских только один выбор – или стать дикарями, или сохранить эти достижения, и т.п.
Но это иллюзия. Никакое сохранение советских достижений невозможно в принципе. Возможно только сохранение некоторых советских язв и стигматов, и то благодаря постоянному их расковыриванию нынешними властями. Но удержать какой бы то ни было советский «позитив» можно и не пытаться, если только мы не ставим себе задачу восстановления советского строя.
На меня за это предсказуемо «абиделись». Примерно так, как «абижаются» на человека, высказывающего какую-то неприятную банальность. Как, скажем, обижается плохая хозяйка на слова мужа – «Маня, у тебя опять рыба в холодильнике стухла». Маня вскидывается – да ничего не стухла, да совсем свежая, слегка чуть-чуть попахивает, да тут только одна рыба плохая, а вот этот кусочек хороший, прямо сейчас вот пожарю, с майонезиком, пальчики оближешь… Муж слушает, пожимает плечами и говорит – «сама есть будешь, а меня не трави». Дура лезет в амбицию – нет, будешь есть, будешь, и ребёнка накормлю. Начинает жарить тухлятину, вонь ползёт по всей квартире, ребёнок прибегает и говорит, что эту каку он кушать отказывается. Психованная мамашка - в ор: нет, будешь, будешь кушать, гадёнок, я тебе в рот запихну. Ребёнок, подавленный и напуганный, ест тухлое, через полчаса приходится вызывать скорую – отравление. Но и тогда мать не признаёт, что дело в тухлой рыбе – нет-нет, всё дело в мороженом, которое ребёночек ел за день до рыбки. И лишает ребёнка мороженого на месяц, чтобы больше не травился. А рыбу потихоньку выкидывает, потому что самой есть всё-таки страшно.
Примерно так же ведут себя поклонники советских достижений. Им, в общем-то, и самим понятно, что "оно стухло". Сами они кушать тухлое, скорее всего, не будут – за исключением разве что совсем уж отмороженных. Но и признавать, что рыбка-то фу-фу, они тоже не хотят, и всё бредят какими-то кусочками, которые, дескать, можно ещё обвалять в мучице и жарнуть на подсолнечном. Слава Богу, накормить этим добром в реальности они не могут (по крайней мере пока), но протухшее занимает место в нашем холодильнике и плохо пахнет. Потом с тухлятины натечёт, холодильние придётся отмывать, и ещё не факт, что отмыть вообще удастся. А это уже, согласитесь, проблема – причём совершенно лишняя, которую можно было бы избежать, если бы не вздорный норов нашей «манечки».
Но оставим метафоры и поговорим по существу.
Прежде всего – о достижениях. Некоторые «антисоветчики» ставят это слово в кавычки, как бы намекая, что достижения были какими-то плохими или ненастоящими. Я считаю, это лишнее. Достижение – это всего лишь успешная реализация определённой цели. Насколько достижение некоторых целей вообще желательно – вопрос дискуссионный. По мне так лучше признать достижениями всё, что кому-то кажется таковым, а потом уже разбираться.
Итак. Советские товарищи обычно считают достижениями советского строя отсутствие безработицы, бесплатное образование, бесплатную медицину, высокий уровень личной безопасности, авиастроение, отсутствие «похабщины» в телевизоре и т.п. Всё это венчается двойной короной Космоса и Бомбы.
Примем, что всё это является чем-то хорошим, во всяком случае – кому-то это сейчас кажется хорошим. «Пжалста».
Но достижение состоит не только из результата, а ещё и из определённого способа его реализации. Не бывает «бесплатной медицины вообще» - бывает определённая схема развёртывания и финансирования лечебных учреждений, систем охраны здоровья, поддержания норм безопасности на производстве и очень много чего ещё. Не бывает «вообще безопасности» - бывает только определённая система работы правоохранительных органов, спецслужб, к ним прилагается определённый способ организации общества на низовом уровне, и так далее, кончая освещением данных проблем в СМИ. Не бывает «телевизора без голых баб» - бывает система цензуры, функионирующий в определённых условиях (например, в СССР – в условиях абсолютной государственной монополии на все средства массовой информации).
Рассматривать результаты в отрыве от способа их достижения – всё равно что верить, будто плюшки с неба падают. За каждым достижением стоит система институтов. Собственно, настоящим достижением является построение подобной системы, а результат её работы – это уже следствие.
Это ещё не всё. Уже рассмотренные примеры указывают, что одни институты опираются на другие, и все они вместе образуют ту целостность, которая называется «общественным строем». У этого общественного строя всегда есть несколько базовых институтов, на которые опираются все остальные. Если они куда-то деваются – вся система перестаёт работать. Или, во всяком случае, она уже не работает так, как раньше. «Лучше» или «хуже» - вопрос уже второй, хотя и важный. Но поскольку он важный, то сразу заметим – обычно они начинают работать сильно хуже или вовсе перестают, так как институты заточены под систему.
Чтобы не быть голословными, разберём какой-нибудь конкретный пример. Возьмём какой-нибудь советский институт или практику, во избежание советосрача – что-нибудь такое, о чём никакой самый завзятый антисоветчик не скажет ничего плохого. То есть не связанный ни с ГУЛАГом, ни с коллективизацией, ни с отсутствием частной собственности, ни с вмешательством государства в личную жизнь, и т.п. Что-то однозначно полезное, что облегчало людям жизнь, причём не за счёт её утяжеления в каком-нибудь другом отношении. И к тому же легко обозримое – потому что про глобальные институты и практики говорить нужно много и долго, а нам нужен кейс, который можно разобрать по косточкам.
Итак, пример. В СССР на предприятиях существовала очень полезная вещь – касса взаимопомощи, КВП. Касса работала по схеме общества взаимного кредита, но при этом частично беспроцентного и работающего с мелкими суммами (в рамках потребительского микрокредитования). То есть – участники платили ежемесячные взносы (очень небольшие, полпроцента месячного заработка), зато имели возможность иногда взять оттуда крупную сумму денег. Кредит «до получки» был беспроцентным, долговременные кредиты предполагали 0,5% в месяц, причём можно было снизить процент до 0,25, добиваться отсрочек и т.п. Деньги выдавали в порядке общей очереди или по заявлению с обоснованием – мол, нуждаюсь, деньги нужны позарез. Обоснование рассматривалось на собрании и чаще всего удовлетворялось [1]. После пятидесяти взносов (накапливаемых за четыре года и два месяца) член КВП мог дальше их не вносить, зато он получал право на внеочередную ссуду. Иногда можно было добиться и невозвратной ссуды – как правило, в очень критических ситуациях, и только если в кассе были лишние деньги (то есть накопившиеся проценты и пени по просрочке). Согласитесь – условия ну совершенно ведь божеские, особенно если сравнить с нынешним банковским разбоем.
Правление выбиралось открытым голосованием – хотя, разумеется, в реальности этот вопрос решался по согласованию с «треугольником» и абы кого выбрать было нельзя. Тем не менее, эти выборы были демократичнее, чем многие другие в СССР, да и абы кого туда и в самом деле не ставили. Скандалы случались, но редко.
Для КВП было характерно относительно справедливое распределение выдаваемых средств с учётом «степени нуждаемости» просителя. Разумеется, справедливость и нуждаемость тут понимались в рамках советских представлений о таковых [2]. Например, деньги «на похороны» (особенно если кто-то умер внезапно) можно было получить почти во всех случаях, а вот «на лечение» - уже нет (поскольку считалось, что «медицина у нас бесплатная»). Однако в целом система эта была общеизвестной, понятной и предсказуемой, а сложные ситуации типа вышеописанной можно было обойти, если правление имело резон «войти в положение».
Итак, КВП была, вне всякого сомнения, весьма полезным и при этом совершенно советским институтом. Достижение ли это советского строя? Да, это оно самое. Скромное, но достижение. Причём не связанное сколько-нибудь непосредственной связью ни с какими советскими ужасами и зверствами.
Вопрос: может ли касса взаимопомощи успешно функционировать за пределами советской системы? Увы, нет.
Во-первых и «в главных», описываемая система обходила вопрос доверия между участниками кассы – а в обществах взаимного кредита этот вопрос является важнейшим – путём задействования мощностей такой глобальной советской системы, как ВЦСПС. Дело в том, что участниками кассы могли быть только члены профсоюза, а сама касса считалась профорганом, подлежащим регистрации в вышестоящем профоргане. Неправильное поведение по отношению к КВП автоматически приводило к конфликту с профсоюзной организацией, что в советских условиях было «себе дороже» [3].
Советские же профсоюзы являлись уникальным, присущим только советской системе явлением, хотя бы потому, что главной их задачей была не защита прав трудящихся путём шантажа работодателей (об этом внутри советского мира и помыслить было нельзя, так как основным работодателем было государство), а формирование и контроль трудовых коллективов - тоже уникального советского явления, не имеющего аналогов в современных развитых обществах [4]. Именно жёсткая привязка к профсоюзу и трудовому коллективу позволяла решить проблему доверия между участниками КВП, исключить случаи невозврата средств, а также обеспечить справедливость распределения «по-человечески». Ибо – и это в данном случае важно – руководство КВП никаких дополнительных денег за свою работу не получало, это была «общественная нагрузка», которую можно было компенсировать либо властью (пусть маленькой), либо уважением в коллективе. Учитывая экстраординарную по мировым меркам стабильность советских трудовых коллективов, последнее обстоятельство было немаловажным.
Далее, не стоит забывать, что система хранения и контроля за собранными средствами не позволяла «сбежать с кассой», да в советских условиях и бежать-то с ней было особенно некуда, тем более с плёвыми деньгами. Не вернуть взятые в долг деньги тоже было сложно – возврат ссуды осуществлялся в судебном порядке (роль истца, насколько я понимаю, брало на себя правление, но тут я не уверен), а невозвращённые деньги принудительно вычитались из зарплаты, «и куды ж ты денисси».
Наконец, система работала в условиях советской денежной системы, которая считалась безинфляционной. Насколько её можно считать таковой на самом деле – вопрос, который мы сейчас обсуждать не будем; достаточно того, что она воспринималась в качестве таковой, в том числе и самим государством [5]. Так или иначе, беспроцентные кредиты хотя бы «до получки» возможны только там, где денежная единица считается фиксированной. Кстати сказать, при первых же признаках реальной инфляции люди бросились «выгребать» кассы взаимпомощи, пытаясь спасти хотя бы свои вклады, а то и освоить чужие. Остальное сожгла «гайдаровская» инфляция, но это было уже потом.
Это, конечно, ещё не всё. Стоило бы вспомнить, что сама нужда – и распространённость – КВП была связана с крайней затруднённостью (для большинства русского населения СССР – невозможностью) «подработки» и «стороннего заработка», со спецификой советского института потребкредита [6] и многими другими подобными обстоятельствами, имевшими именно что системный характер… Но вдаваться в такие детали уже излишне: достаточно приведённых выше обстоятельств.
Подобьём бабки. В СССР существовал не очень значимый, но весьма полезный общественный институт. Он позволял сослуживцам – то есть людям, по общемировым меркам друг другу довольно-таки чуждым и не имеющим особых оснований для доверия – создавать системы взаимного кредита, что в иных обществах было затруднительно. Это можно считать ноу-хау советского строя. Однако этот институт, как мы увидели, опирался на чисто советские реалии – ВЦСПС, советский трудовой коллектив, советскую денежную систему. Так вот. Без этих факторов – профсоюзной организации, трудового коллектива, нулевой инфляции – воспроизвести КВП в его советском варианте невозможно.
Попытки, кстати, делались. Так, что я несколько раз сталкивался в интернете со следами усилий тех же советских патриотов (или других "левых") воссоздать что-то подобное для своих нужд. Не утверждаю, что все они провалились – хотя ни одна из тех, которые видел я, заметным успехом, кажется, не увенчалась. Но в любом случае это была уже совсем не советская КВП – поскольку кассу пытались строить именно на взаимном доверии, основанном на идеологических и личных симпатиях. Насколько мне известно, в СССР ничего подобного не практиковалось, «хотя казалось бы». Так, я ничего не слышал о КВП при кружках, добровольных обществах и т.п. (которые в СССР существовали). Это подтверждают и документы: если обратиться к Постановлению о типовом уставе Кассы взаимопомощи от 20 февраля 1959 года, то оно вообще не содержит упоминания о такой возможности – там упоминаются лишь предприятия, учреждения или учебные заведения. Что совершенно логично, учитывая, что кассы были привязаны именно к профсоюзам, которые существовали в рамках советской производственно-управленческой системы… Хотя, повторю на всякий случай, об успешных попытках воспроизвести КВП на «идейной» основе я не слыхал.
Существующие же ныне в России успешные кассы взаимного кредитования скопированы либо с воровских общаков (где контроль над распределением средств и их возврат обеспечиваются силовыми методами, что предполагает соответствующую мораль, отношения между людьми и т.п.), либо с западных аналогов, предполагающих очень высокий уровень взаимного доверия [7].
Само собой, вся система представлений, навыков и расчётов, которая у советского человека была связана с этим институтом, давно перестала представлять хоть какую-то ценность, кроме исторической. Практическая значимость всех этих советских знаний и умений – например, как выбить из кассы внеочередную ссуду и т.п. – сейчас равна нулю. Ценными стали совершенно другие знания – например, как обращаться с хищными россиянскими банками, как не попасть в разные ловушки, расставленные для неосторожных искателей лёгких денег, и т.п.
Почему мы уделили столько времени этому сугубо частому вопросу? Потому что его рассмотрение делает мой тезис наглядным. Даже мелкий советский институт оказался завязанным на глобальные, базовые контуры советской системы, вне которых он функционировать не может. Что иллюстрирует мой тезис: "удержать какой бы то ни было советский «позитив» можно и не пытаться, если только мы не ставим себе задачу восстановления советского строя".
В следующей серии мы рассмотрим пример посложнее, но и поинтереснее.
[1] Хотя и не всегда, в том числе из-за того, что соввласть время от времени запускала лапу в тощенькие средства граждан – например, принуждая их перечислить стипендию или зарплатку «в Фонд Мира» и т.п. Иногда дело доходило и до выгребания КВП через профсоюзную линию - что и имел в виду Галич в известной песенке про «сырку к чайку или ливерной» - но это случалось всё-таки редко, да и к самому функционированию КВП такие акции отношения не имели (хотя на следующем уровне рассмотрения они должны считаться уже системным явлением).
[2] Для азиатцев: нет, я не говорю, «плохими» или «хорошими» были эти представления, я просто констатирую факт.
[3] Интересным теоретическим вопросом является вот что: к какой форме собственности относились деньги, аккумулированные в кассах взаимопомощи?
Согласно десятой статье «брежневской» Конституции (от 12 апреля 1978 года), «cоциалистической собственностью является […] имущество профсоюзных и иных общественных организаций, необходимое им для осуществления уставных задач». Однако собранные в кассе взаимопомощи деньги имуществом профсоюза не являлись, а относились к «трудовым доходам» (о которых статья 13 той же Конституции говорит как об «основе личной собственности граждан». Но вот что интересно – сами советские граждане очень часто называли средства, лежащие в КВП, не иначе как «общественные деньги», и «совсем своими» их не ощущали (в отличии, скажем, от вклада на сберкнижке). Похоже, реальный статус средств КВП в глазах советских людей был ближе всего к «кооперативной собственности» в специфическом советском понимании этих слов. Впрочем, тут мы вступаем на зыбкую почву – так что, обозначив вопрос, уклонимся от дальнейшего обсуждения.
[4] За исключением, может быть, Японии и других азиатских стран, где на определённом этапе развития возникло нечто, отдалённо напоминающее советский ТК. Кстати, если уж что-то с чем-то сравнивать – именно в Японии издавна известны и широко практикуются «кассы взаимопомощи», чем-то напоминающие советские (в частности, окинавские моаи, имеющие очень почтенную историю) – правда, лояльность участников таких учреждений обеспечивается другими средствами, нежели в СССР (зато они напоминают старую Россию, и не только в этом – так, окинавская же система трудовой взаимопомощи юимару напоминает русскую толоку). Впрочем, так мы уйдём слишком далеко от темы.
[5] Не удержусь и приведу ещё один микропример «советского института», знакомого каждому москвичу. Я имею в виду систему оплаты проезда в московском метро. В нём стояли турникеты, которые были рассчитаны не на жетон или карточку, а на пятикопеечную монету. На всех станциях также имелись разменные автоматы, которые позволяли превратить полтинник или гривенник в медяки. Это тоже было по-своему удобно – такая система позволяла не вводить лишних сущностей типа жетонов. Однако она исходила из того, что поездка будет стоить пять копеек ВСЕГДА. Что было возможно ТОЛЬКО в рамках советской системы. Когда пришлось перенастраивать автоматы на полтинник, это было воспринято советскими людьми как «скончание света» - и вдохновило поэта Мирослава Немирова на известное стихотворение.
Это в ту же тему – можно ли рассчитывать на восстановление или использование советских институтов. Задайтесь простым вопросом – можно ли снова сделать «автоматы на пяти копейках» (или на любой другой фиксированной сумме) без полного восстановления советской системы?
[6] Потребительский кредит в СССР, вопреки мнению многих, существовал, но имелись серьёзные сложности и ограничения на его получение и использование.
[7] На Западе имеются частные общества взаимного кредита, чья история насчитывает несколько столетий. Как правило, это «семейно-клановые» кассы.
) продолжение следует (
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →